АНДРЕЙ ДЕМЕНТЬЕВ. Стихи о евреях и Израиле

Недавно в Москве в возрасте 90 лет ушёл из жизни этот замечательный российский поэт, еврейская лирика которого необычно трогательна и душевна. 

 

ВЕЧНЫЙ ГОРОД

Земля уже предчувствует рассвет.

И алый цвет к лицу Иерусалиму.

Замри, мгновенье! Ты — неповторимо,

Хотя и повторялось тыщи лет.

Восход рисует вновь Иерусалим.

Одно движенье гениальной кисти —

И вот уже зазеленели листья,

И вспыхнул купол, и дома за ним.

Поклон тебе, святой Иерусалим!

Я эту землю увидать не чаял.

И мой восторг пред нею нескончаем,

Как будто я удачливый олим*.

А солнце поднимается все выше.

Я с городом святым наедине.

И снова поражаюсь, как он выжил

В той ненависти, войнах и огне.

Наступит день — сюда сойдет Мессия.

И, встав у замурованных ворот,

Он усмехнется мрачному бессилью

Своих врагов, не веривших в приход.

В долине состоится страшный суд.

Восстанут из могил Иерусалима

Умершие

И нас судить придут.

И только совесть будет несудима.

 

*Олим - репатриант

НОВОГОДНЕЕ

До чего же мы устали

От московской суеты,

От писательских баталий

И от светской пустоты.

И, забыв про все на свете,

Мы летим в Иерусалим,

Чтобы Новый год там встретить

Рядом с небом голубым.

На Святой земле, как прежде,

В декабре цветут цветы.

Жаль, бываем мы все реже

В этом царстве красоты.

Жаль, что жизнь здесь стала круче —

Со взрывчаткой и стрельбой.

И страданием измучен,

Стал Израиль моей судьбой.

И, хотя еврейской крови

Нет ни в предках, ни во мне,

Я горжусь своей любовью

К этой избранной стране.

 Я в Израиле, как дома...

На подъем душа легка.

Если ж мы в разлуке долго,

Точит душу мне тоска.

Там таинственные пальмы

Ловят в веер ветерок.

Как любил свой север Бальмонт,

Так люблю я свой Восток.

Море катит изумруды

И крошит их возле скал.

Если есть на свете чудо,

То его я отыскал.

Отыскал библейский остров —

Вечный берег трех морей,

Где живу легко и просто,

Вместе с Музою моей.

Всех душою принимаю.

Взглядом все боготворю.

В ноябре встречаюсь с маем

Вопреки календарю.

Я в Израиле, как дома.

Только жаль, что дома нет.

Снова гул аэродрома.

И беру я в рай билет...

 

Памяти
Абрама Когана

Четвертый год живу средь иудеев.

Законы чту и полюбил страну.

И ничего плохого им не сделав,

Я чувствую в душе своей вину.

Не потому ль, что издавна в России

Таилась к этим людям неприязнь.

И чем им только в злобе ни грозили!

Какие души втаптывали в грязь!

Простите нас... Хотя не все виновны.

Не все хулу держали про запас.

Прошли мы вместе лагеря и войны.

И покаянье примиряет нас.

Дай Господи Земле обетованной

На все века надежду и покой.

И кем бы ни был ты —

Абрамом иль Иваном,

Для нас с тобой планеты нет другой.

 

 ДЕТСКИЙ ЗАЛ МУЗЕЯ

ЯД-ВАШЕМ

На черном небе тихо гаснут звезды,

И Вечность называет имена.

И горем здесь пропитан даже воздух,

Как будто продолжается война.

Который год чернеет это небо,

Который год звучат здесь имена,

И кажется, что это смотрит слепо

На всех живущих горькая вина.

Простите нас, ни в чем не виноватых,

Виновных только в том, что мы живем.

Ни в жертвах не бывавших, ни в солдатах,

Простите нас в бессмертии своем.

На черном небе вновь звезда погасла…

Я выхожу из памяти своей.

А над землей, покатой, словно каска,

Зовут и плачут имена детей.

 В БОЛЬНИЦЕ ШААРЕЙ-ЦЕДЕК

 Иосифу Альбертону

Слева от меня звучит иврит.

Что-то дед хирургу говорит.

Справа от меня лежит араб.

Как сосед — он так же стар и слаб.

Сын араба молится в углу,

Коврик постеливши на полу.

Сын еврея, отодвинув стул,

Первый раз сегодня прикорнул.

А меж ними русский. Это — я.

Интернациональная семья.

И спасает жизни всем хирург,

И тому — кто недруг,

И кто — друг .

И лежу я, как посредник, тут,

Зная, что опять бои идут.

И араб, что справа, и еврей —

Ждут чего-то от души моей.

А душа сгорела в том огне,

Что пронёсся смерчем по стране.

И рыдает боль моя навзрыд…

Как мне близок в этот миг иврит.

 

ЕВРЕЙСКИЕ ЖЕНЫ

Еврейских жен не спутаешь с другими.

Пусть даже и не близок им иврит.

Я каждую возвел бы в ранг богини,

Сперва умерив вес и аппетит.

О, как они красноречивы в споре,

Когда неправы, судя по всему.

Душа их — как разгневанное море.

И тут уже не выплыть никому.

Но я однажды как-то чудом выплыл.

И вдруг поверив спорщице своей,

Ее-то я в друзья себе и выбрал,

И стал чуть-чуть мудрее и сильней.

Мой друг художник — молодой и светский, —

Разводом огорчась очередным,

Спросил в тоске: “Что делать? Посоветуй…”

И я сказал: “Езжай в Иерусалим…”

Престиж еврейских жен недосягаем.

Непредсказуем и характер их.

Когда они своих мужей ругают,

То потому, что очень верят в них.

В их избранность, надежность и удачу.

Боясь — не потерялись бы в толпе.

А неудачи — ничего не значат.

Была бы лишь уверенность в себе.

* * *

Тебе бы жить в иные годы,

Иные помыслы иметь,

Носить шелка, а не погоны

И в двух шагах не видеть смерть.

Тебе бы жить в иной столице,

Где не стреляют по ночам

И где пришла б пора влюбиться

И обустраивать очаг.

Тебе бы... Но уж так сложилось...

И доле радуясь своей,

Ты приняла ее как милость,

Как принимают здесь друзей.

А мать тревожится в Париже...

Порой всплакнет наедине.

О, как ей хочется быть ближе

К Святой земле, к твоей стране.

...На остановке с автоматом

Стоит девчонка, цедит сок

И улыбается ребятам,

Забыв, что под боком Восток.

Но, видно, все во власти Божьей.

И ненасытная война

Тебя настигла в день погожий...

И множит траур имена.

 

Ветка миндаля

Здесь в феврале цветёт миндаль,

И это значит - скоро лето .

И зеленеющая даль

Вся в вспышках розового цвета .

Благословенная земля!

Она здесь каждый год красива .

Сорву я ветку миндаля

И отошлю тебев Россию.

Хотя библейские цветы

В пути осыпятся , быть может ...

Но и без этой красоты

Их свет нам встретиться поможет 

Над Святой землей туман завис.

Холодно и непривычно грустно.

Я спускаюсь по тропинке вниз,

Чтоб пройти по высохшему руслу

Бушевавшей некогда реки,

Что стекла

в библейские легенды…

Мы от тех времен так далеки,

Как веселый бомж от президента.

Над Святой землей завис туман.

И земля притихла, опечалясь.

Все равно здесь так уютно нам,

Словно мы

с весною повстречались.

Потому что это наш любимый дом,

Где в беде друзья тебя не бросят.

Много раз я убеждался в том.

Здесь о доброте людей не просят.

Над Святой землей туман завис.

Ничего, что мне немного грустно.

А на дружбу с ней не надо виз.

Было бы взаимным наше чувство.

 * * *

Немало встречал я в Израиле лиц

С глазами то мучениц, то озорниц .

С улыбкой Эстер и печалью Рахили ...

Как будто сошли они с древних страниц

И светом добра мою жизнь озарили .

По улице как галереей , иду.

С портретами женскими молча общаюсь .

Быть может за то , что я так восхищаюсь,

Красавица мне приколола звезду .

В Израиле много божественных лиц ,

Оживших легенд и библейских преданий .

Историю не увезешь в чемодане .

И даже на память не вырвешь страниц .

Поэтому , чтобы унять свою грусть ,

На землю Святую я снова вернусь

2001г.